Он уже не стрелял, но ружьё за спиною
продолжало висеть, как на серой стене.
Он с утра уходил в государство лесное,
как когда-то на той партизанской войне.
По сырому стволу почерневшей осины
перетаскивал тело своё за ручей.
И сияли очки его — краскою синей,
если в небо вздымал он окошки очей…
…Он любил этот лес, этот мир бородатый,
этот край, где оставил друзей почивать.
Каждый день уходил в этот мир, как в солдаты,
и домой возвращался в пустую кровать.
И болела какая-то рана всё лето…
Он и счёт этим ранам давно потерял.
Он уже не старел и смотрел, как с портрета,
на котором слегка потускнел матерьял.
И соседи его (по болоту и лесу)
постепенно привыкли к нему, как — к траве…
Был теперь он пронизан одним интересом,
свет один колыхался в его голове.
Стал он — добрым. Зачем, почему? Неизвестно.
Раздавал свои книги, одежду, рубли…
«Это лес его так! Это всё из-за леса!» —
говорили старухи. И в сторону шли.