Жила-была. Но неизбежны сутки,
 Когда, взломав привычный кругозор,
 Я совершу безумные поступки
 В масштабе океана или гор.
Я —
 вымиравшая от недоверья,
 Подозревавшая в любви подвох —
 Опомнилась и доросла до зверя:
 Ласкаю камни и целую мох.
Я стала выше
 (а была высокой),
 Я в миску наливаю лунный свет…
 Теперь в руках, изрезанных осокой,
 Такая ноша, что и боли нет.
Не отрекаясь от ‘презренной прозы’,
 В нее вдохнуть мерцание светил…
О жест, который хлопоты и грозы,
 Как ниточку и нить, — перекрутил!