Томно приоткрыв свой лик, взором повела не ты ли?
Жаром страсти в тот же миг жизнь мою зажгла не ты ли?
В кудри — в темный их тайник скрыла свет чела не ты ли?
Чтоб был верен, жала пик в очи мне впила не ты ли?
Ливень стрел меня настиг — мечешь стрелы зла не ты ли?
Раньше прочих горемык смерть мне принесла не ты ли?
Пряди твоих черных кос дышат благовоньем пряным,
Соловьи — в плену у роз: льнут к устам твоим румяным,
Чаша уст, что чище рос, — хмель соперникам-смутьянам,
Соловей твой перлы слез льет, увы, ручьем багряным,
Раб твой кар твоих не снес — нет покоя его ранам, —
Спутан роком, я поник, — вязь того узла — не ты ли?
Радость мне была дана — пил я хмель с тобой, бывало,
Хмелем страсти и вина тебе очи охмеляло,
Цвел твой лик в те времена от вина, что светит ало,
И с надеждой дотемна мотыльком душа порхала.
Градом бедствий сражена, вдруг душа поникла вяло, —
Пламень в душу мне проник, — жгла ее дотла не ты ли?
О краса моя, пригож облик трои в одежде алой,
Хоть прекрасна ты, а все ж взором глаз хоть раз пожалуй,
Грозным шахом ты слывешь, но молю: не мучь опалой!
Брови ты сурмишь — ну что ж: им покорен я, усталый,
Рдяный лик твой так хорош, а на нем — ресницы-жала, —
Ты — владыка всех владык, красотой светла не ты ли?
Пьешь вино ты, весела, словно роза вешних кущей,
Многим мертвым жизнь дала песней ты, усладу льющей,
А взлетит твоя стрела — рухнет каждый, тебя ждущий,
Всех жестоких превзошла дерзостью ты, смерть несущей,
Твоим жертвам нет числа: раб твой — каждый в мире сущий, —
Всех красой затмишь ты вмиг: как луна, бела не ты ли?
Дай же мне глоток вина — уст твоих хмельного сока,
Прежде, милости полна, ты не ведала зарока!
Знать бы, в чем моя вина, — погляди хоть краем ока,
Всюду ночь темным-темна, — так измучен я жестоко,
О, за что мне казнь дана — в жажде гибнуть одиноко? —
О, скажи — господь велик! — лживым словом зла не ты ли?
Взором злых своих очей мучишь ты меня сурово,
Шах — владыка палачей: лишь прикажет — казнь готова,
Пьешь ты хмель во тьме ночей, днем же кровь ты льешь бедово,
Сонмы жертв — не от мечей: убивает твое слово!
Звуком сладостных речей жизнь верни Машрабу снова, —
Ты — Иса, живой родник, мне же смерть несла не ты ли?