И ничего не остаётся, кроме жить,
 месить пространство, вычитать минуты,
 и так прощаться с близкими, как будто
 выходишь на площадку покурить.
И сочиняя мир из ничего,
 и став от боли даже ниже ростом,
 опять живёшь среди чужих и взрослых,
 как посреди сиротства своего.
Но там внутри, на самой глубине,
 за самой хрупкой тонкой перепонкой,
 твоя любовь испуганным ребёнком
 уже устала плакать обо мне.
И в этот сад, и в этот рай кромешный,
 где так легко друг друга не узнать,
 где никого – ни после нас, ни между –
 я в сотый раз иду тебя искать.