Лев Мирошниченко ✏ Право на тоску

Всяк гражданин имеет право 	на грусть  		и даже на тоску.  И горький пьяница, 	и наркоман... И трезвый дядя со свечой 	у стенки под иконостасом –  в полупустом и полутёмном храме. И бомж небритый в грязном пиджаке,  	понуро уходящий от помойки, уже прочёсанной другим бомжом.  И юноша,  с почти что пушкинским «горящим умным взором», уставший прятаться  	от глупого армейского призыва. Он не поймёт никак, зачем ему  	казармы вместо института. Давно мифическим врагам - 	противно стало марать  	об нашу дорогую, бессмысленно загнившую страну 	свои откормленные руки.  И музыкант, 	со сросшейся наперекосяк ладонью, имеет право, по временам, 	на вой своей души, пронзительный и не музыкальный. Попался он  под рýку наглым соплякам двора, 	искавшим деньги на бутылку пива. когда им взбрендилось испробовать на нём 	удар железного прута. Совсем недавно этот музыкант 	кивал согласно головою под чью-то болтовню по поводу защиты драгоценной  	и нежной нашей юной поросли от взрослых оплеух.  Но, безусловно, больше всех имеет право  	на грусть и на тоску поэт. Ну, это же – эго вода и хлеб! Так дайте же ему взглянуть: на сломанную руку музыканта; в пустую сумку  		грустного и грязного бомжа; на чёрно-синие рубцы 	на сгибе рук у наркомана, в отчаянье его зрачков, 	когда слетела в унитаз с развёрнутой дрожащими руками упаковки 	спасительная от ломки доза, когда он прятался  	от матери в сортире.  Пускай поэт незримо постоит 	у дядьки со свечой, приклеенного своей тоской 	к стене собора.  И если после этих зрелищ наш поэт не загорится, как гигантская свеча, ответной грустью и лирической тоской и не найдёт  волнующей и яркой рифмы  	унитазу, спокойно поломайте ему руки 	или ноги.  Обязан каждый гражданин 	оправдывать свои права.  Москва, 2001