Уже зима
 касается плеча.
 Покуда страх отлаживал прицелы,
 мы говорили
 о простых вещах
 и потому опять остались
 целы.
 В картонном небе
 пробивая брешь,
 моя печаль
 летела и летела,
 но тишины винительный падеж
 теперь всё строже
 спрашивает
 с тела.
 В который раз в попытке уравнять
 с воздушным змеем
 самолёт бумажный,
 я понимаю,
 нечего сказать,
 когда уже различие
 не важно.
 И к пустоте спиною прислонясь,
 смотреть, как снег
 проламывает
 время,
 и, наконец, увидеть эту связь
 всего со всем, меня со всеми.