Я буду метаться по табору улицы темной
 За веткой черемухи в черной рессорной карете,
 За капором снега, за вечным, за мельничным шумом…
Я только запомнил каштановых прядей осечки,
 Придымленных горечью, нет — с муравьиной
 кислинкой, От них на губах остается янтарная сухость.
В такие минуты и воздух мне кажется карим,
 И кольца зрачков одеваются выпушкой светлой,
 И то, что я знаю о яблочной, розовой коже…
Но все же скрипели извозчичьих санок полозья,
 В плетенку рогожи глядели колючие звезды,
 И били вразрядку копыта по клавишам мерзлым.
И только и свету, что в звездной колючей неправде,
 А жизнь проплывет театрального капора пеной;
 И некому молвить: «Из табора улицы темной…»