Меж тем как рыжая харкотина орудий
 Вновь низвергается с бездонной вышины
 И роты и полки в зелено-красной груде
 Пред наглым королем вповалку сожжены,
И сумасшествие, увеча и ломая,
 Толчет без устали сто тысяч душ людских,
 — О, бедные, для них нет ни зари, ни мая,
 О, как заботливо выращивали их.
Есть бог, хохочущий над службой исполинской
 Хоругвей, алтарей, кадильниц и кропил,
 Его и хор осанн давно уж усыпил.
И вот разбужен бог тревогой материнской, —
 Она издалека пришла к нему в тоске
 И медный грош кладет, завязанный в платке.